Подрывать рельсы на железной дороге посылали бывших полицаев, которые стали переходить на сторону партизан. Число перешедших иногда превышало численность повстанцев, что вызывало определённые опасения. Полицейские были, в основном, из военнопленных и «окруженцев».
- Командуй Николай своими бывшими дружками! - командир отряда Попов при каждом удобном случае напоминал о службе Сафонова у немцев.
- Какие они мне дружки?..
- Не умеет значения…
- Да я там два месяца всего служил!
- Главное, чтобы выполнили задание. - Попов перевёл разговор. - На это дело мы получали с «Большой Земли» достаточное количество взрывчатки, особенно толовых шашек и всего такого.
Железная дорога находились от их лесной базы в тридцати километрах. Партизанам предстояло своим ходом, без обоза, двигаться к ней.
- Даю на эту операцию около недели, - инструктировал его командир. - Передвигаться будите ночами, чтобы никто не видел. Мало ли чего, даже мирное население, как бы оно не было нам предано, но длинным языком обязательно растреплется, что мимо села шли партизаны.
- Пройдём тихо. - Сафонов пошёл собираться в рейд.
Группу вёл проводник, хорошо знавший местность. Им чрезвычайно повезло, накануне установилась ненастная погода.
- Ведь когда один через лес идёшь, и то под ногами треск раздаётся, - пояснил идущий рядом пожилой проводник Вакуленко. - А представь себе, несколько десятков людей топает – всё трещит под ногами, и враг за километры может слышать.
- Светает, - сказал Сафонов, посмотрев на небо, - Дневать будем здесь.
За световой день они успели отдохнуть и с наступлением сумерек снова пустились в путь. Через двое суток отряд вышел к цели, и Николай сказал:
- Первым дело у железной дороги надо нейтрализовать патрули и дзоты, которые располагаются через каждый километр полотна.
- Мы с боем возьмём укрепление и рванём рельсы, - откликнулся командир боевой группы Палкин.
Они лежали на бугорке около железнодорожного полотна и наблюдали за довольно плотным движением. Пока шли дрезины и местные эшелоны. Им был отлично виден крутой поворот и поэтому они могли начать операцию, когда поезд полз несколько километров.
- Что-то много движения, - удивился Сафонов.
- Зашевелились гады! - ехидно заметил капитан Палкин.
Он был приставлен к их группе в качестве наблюдателя. Николай знал, что тот был кадровым военным. В начале войны попал в плен, бежал и прибился к партизанскому отряду.
- Шум! - Палкин приподнялся, вслушиваясь в приближавшийся шум. - Вроде поезд подходит?!.. Немцы?
- Нет, итальянцы, - ответил Коля. - Поют свои жалобные песни…
Итальянцы находились в городке Донаха с 1942 года. После зимы их выселили из центра города на окраину и поместили в постройках бывшей артели «Лозхимдрев». В артели до войны вязали из лозы плетёную мебель.
- Отношение немецкого командования к итальянцам самое неуважительное, - веско сказал Палкин.
Немцы хорошо знали об антивоенном настроении среди итальянцев и не доверяли им серьёзной работы. Их ставили на охрану гражданских объектов, держали впроголодь, износившуюся одежду и обувь не обновляли.
- Сначала итальянцы занялись обменом: меняли папиросы и конфеты на хлеб… - вкратце поведал он.
«Чёрный рынок» работал вечером возле здания Первой школы. Там шла бойкая меновая торговля. Жители города приносили куриные яйца, хлеб. Летом итальянцы стали менять на продукты зимнее бельё из тонкой овечьей шерсти. Затем даже стали наниматься на временную работу к жителям города. Копали картофель, носили навоз, кололи дрова, поливали огород.
- Большинство итальянских солдат крестьянские парни, оторванные войной от земли, - печально согласился Палкин. - Зайдёшь на огород, а у калитки стоит винтовка, прислонённая к забору, а в глубине сада итальянец азартно работает лопатой. На скрип открывшейся калитки итальянец бросит взгляд, улыбнётся и приветливо махнёт рукой. Продолжая работать…
- Итальянцы открыто говорят, что война им ненавистна!
Между ними и местным населением сложились самые дружественные отношения. Многие итальянцы пытались ухаживать за русскими девушками, поэтому обнадёживающее говорили временным подругам:
- Кончится война, поедем со мной в Рим!
Партизаны знали, что немцы всех итальянцев собирались погрузить в теплушки без окон и отправить на запад.
- Пропустим их! - велел Сафонов. - Будем ждать, когда пойдёт эшелон с живой силой немцев.
Через час тревожного ожидания они увидели нужный поезд, и схода расстреляв охрану, подорвали под ним рельсы.
- Он обиженно свалился под откос, - отметил Николай, - и множество гитлеровских солдат не доехало до фронта.
После начала операции «Рельсовая война» гитлеровцы окружили партизан Новозыбковского района. Рассредоточившись мелкими группами, они выходили из окружения. Палкин, шедший впереди Сафонова предложил:
- Давай поменяемся местами! Мне страшно идти первым…
- Как хочешь… - согласился он.
Только он вышел вперёд, случайная пуля сразила его напарника.
- Судьба! - присвистнул Николай.
Накануне прихода в Донаху советских войск на городок совершила налёт русская авиация. Когда закончилась дружественная бомбёжка, над городом закружил самолёт, из которого через громкоговоритель звучала бодрящая мелодия «Интернационала», а потом «Широка страна моя родная».
- Вот и привет от Советов! - судачили люди.
21 июня город был покрыт трупами людей, лошадей, неразорвавшимися бомбами, поваленными деревьями и ломанными телеграфными столбами. Дымились догоравшие дома. Очевидцы рассказывали, как из окон горящего сельхозтехникума, во время налёта авиации, выпрыгивали раненые немцы.
- Уничтожено до сотни оккупантов, не сумевших выбраться из горящих зданий! - проинформировал партизан комиссар отряда Шевченко.
- Но сколько погибло мирных жителей? - спросил кто-то.
- Лес рубят - щепки летят…
Серьёзно пострадал центр города. Были сметены дома вокруг средней школы, а также к югу от Дома Советов. Бомбой срезало квартиры двух подъездов дома работников просвещения.
- Под этим зданием, в бомбоубежище, прятались жители дома… - увидел Николай, когда партизаны первыми вошли в город.
Выход из бомбоубежища завалило обломками здания, а в подвальный этаж стала поступать вода из разорвавшихся труб. Люди стояли по горло в воде. Когда людские вопли и стоны затихли, из-под обломков здания было извлечено шестьдесят трупов захлебнувшихся в воде женщин и детей…
- Некуда крестьянину податься… - жалел земляков Сафонов.
5 августа советские войска освободили город Орёл. Главнокомандующий отдал приказ о проведении там парада партизан 19 сентября. В параде участвовали представители шестидесяти тысяч партизан, объединённых в двадцать семь соединений. После соединения партизан с регулярными войсками сформировали батальон и бросили под белорусский город Гомель.
- Небось, сладко отсиживались в тылу под оккупацией? - поинтересовался мордатый интендант, выдавший обмундирование.
- А ты бы сам попробовал… - недовольно буркнул Николай.
Гимнастёрка оказалась с дыркой на груди и в пятнах старой крови. Капитан перед форсированием реки Сож сказал сводному батальону:
- Вы должны доказать, что являетесь бойцами Красной Армии! На той стороне немцы, и ваша задача, форсировав реку, занять их позиции.
- Товарищ капитан, а оружие нам выдадут? - спросил Сафонов.
- Оружие добудете в бою! - ответ капитана не оставлял выбора: - Кто из вас останется в живых тот и будет зачислен в батальон...
Ночью началась кровавая переправа... Из четырехсот человек в живых осталось всего семьдесят два бойца. Рядового Сафонова зачислили в пулемётчики и выдали станковый пулемёт системы «Максим». Он попробовал поднять его и признался:
- Хрен поднимешь!
- Тяжеленная штуковина, - напарник отличался редким прагматизмом, - хорошо, что разбирается на несколько частей.
После нескольких выкашивающих боёв изрядно потрёпанную часть отвели в тыл и в разбитых железнодорожных «теплушках» направили под Новую Руссу. Там формировалась 171-я стрелковая дивизия полковника Негоды. Николай некоторое время воевал в её составе, а после госпитального лечения лёгкого ранения попал в 383-ю «шахтёрскую» дивизию.
***
В конце 1943 года 33-я стрелковая дивизия вела кровопролитные бои. В канун Нового года им для «согреву» выдали по сто граммов водки.
- Хорошо, но мало! - сказал Григорий Шелехов.
Народ в окопах согрелся и повеселел, но решил добавить.
- Что это для взрослых мужиков за жалкая норма? - переговаривались красноармейцы.
- У немцев шнапса полно… - заверил он.
- Для этого нам нужно захватить их позиции?
- Не обязательно, - заверил Григорий. - Есть план… У нас имеется кое-что интересное «гансам»!
По его совету решили послать гонца. Бывший вор умудрился подобраться к немецким окопам и вбить в бруствер что-то вроде лебёдки. После этого на круговой веревке передали «фрицам» записку:
- Мы вам валенки, вы нам шнапс!
Затем отправили её немцам вместе с первым валенком. Немцы мёрзли, и валенки им были нужны. Вслед за первой посылкой пришёл ответ - бутылка шнапса. Взаимовыгодный тайный обмен продолжался больше месяца.
- Операция закончилась полным успехом… - доброжелатели доложили комбату. - Разулась вся рота!
Как предписывал план политработы, поздравить с Новым годом бойцов прибыл полковник Вольский. От увиденной картины он обомлел, бойцы вповалку спали на дне окопов в ботинках с обмотками.
- А мороз тридцать градусов! - возмутился комдив.
Над траншеей стоял перегарный дух. Речь полковника была короткой, но ёмкой. Угрожал расстрелять всех, кто вступил в сговор с врагом.
- Вашу мать! - орал он. - Даю полчаса чтобы вернуть валенки.
Воодушевлённые приказом пьяные бойцы без всяких криков, молча пошли на позиции немцев. Без единого выстрела с ножами в руках заняли немецкие окопы, набив морды тем, кто не хотел расставаться с тёплыми валенками. Прихватили оставшийся шнапс и опохмелились в родных окопах.
- И никого не зарезали? - не поверил Вольский, когда комбат доложил ему результаты атаки.
- Стыдно было… - пояснил майор.
Целую неделю немецкий репродуктор орал:
- Рус швайн, отдай шнапс!
- Не хорошо получилось… - понимал Шелехова.
Батальон отвели от переднего края на отдых, километров на десять вглубь. Он сидел со своим отделением в блиндаже, наскоро вырытом в красивейшем сосновом лесу. Кругом вечерняя тишина, лёгкий как тополиный пух падает снежок.
- Как будто на свете нет войны, и никогда не будет... - подумал Григорий.
Конечно, по такому случаю выпили «наркомовские» сто грамм, закусили американской тушёнкой «второй фронт». Вдруг он услышал возбуждённый женский голос, который настойчиво звал:
- Гриша! Гришенька!.. Где ты?
- Откуда здесь взяться женщине? - огляделся он по сторонам. - Показалось…
Закурил самокрутку, слушал обычные разговоры сослуживцев. Вдруг опять его кто-то зовёт... Посмотрел на хлопцев и понял, что они ничего не слышат.
- Точно показалось, - тряхнул головой Шелехов, - после контузии и не такое почудится.
Через пять минут опять раздался тот же голос и какой-то он смутно знакомый... Он сказал товарищам:
- Пойду до ветра, хочу по-маленькому...
Григорий вышел осмотреться, отошёл метров на десять в сторону отлить, вдруг раздался вой заблудившегося за линией фронта снаряда.
- Жахнул прямо в блиндаж! - он резко упал на снег. - Попал точно в яблочко…
Шелехов бросился к огромной воронке. Снаряд пробил накат в три ряда толстых сосновых брёвен и взорвался внутри. Было ясно, что внутри никто не выжил, чувствовался тошнотворный запах горелого мяса.
- Видать, не судьба мне сейчас умереть, - побледнел Григорий. - Где же ты бродишь моя смертушка?
По безотказно действующему закону компенсации его на следующий день ранило пулей на излёте. Пожилой доктор в медсанчасти почистил и смазал рану какой-то вонючей гадостью.
- Лопаточная кость чуть задета, - равнодушно сказал врач, - полсантиметра в сторону и перебило бы позвоночник.
- Приятно слышать… - буркнул он.
- Тогда тебе был бы капут!..
Доктор устало шутил, но рану тщательно заклеил, дал ещё водочки и отпустил с миром:
- Отдыхай! Жди машину из госпиталя.
- С радостью… - повар отвалил ему котелок щей с мясом, но Григорий умял его без обычного аппетита.
Он залёг в ближайшую яму, завернулся в верную плащ-палатку и проспал часов пятнадцать, как убитый. На другой день его самочувствие было прекрасным. Мысль была только одна в голове:
- Где бы раздобыть пожрать?
Ребята из его взвода притащили кто хлеб, кто мёд, кто консервы.
- Теперь ждать эвакуации стало легче! - признался Шелехов и снова заснул.
Вскоре пришёл автомобильный транспорт в госпиталь, и он уехал в глубокий тыл.
***
Если взглянуть на сентябрьское небо в приднепровских местах, живая душа возликует. Умытое нежными дождями, оно излучает тепло, празднично синеет, изредка пропуская лёгкие кучерявые облака и стаи улетавших птах.
- Вот бы забраться туда! - солдатам так хотелось оказаться в его мирной бездонной глубине, поскольку на земле творилась адская круговерть.
Чадящие стены домов, срубленные осколками берёзы, покорёженная на обочинах техника, учащающие сердцебиение взрывы снарядов и бесконечное движение к Днепру бесформенной воинской массы.
- Противник ещё не успел закрепиться на правобережных кручах восточнее отвоёванного недавно Переяслава, - сказал командир 10-го танкового корпуса 40-й армии генерал Алексеев.
Он собрал командиров, вверенных ему подразделений, и обрисовал сложившуюся боевую обстановку:
- Нам не хватило плавсредств, чтобы с ходу переправить через широкую реку боевые машины.
- Зато пехота постаралась… - вставил кто-то из старших офицеров.
- Время работало на гитлеровцев, - подтвердил генерал, - поэтому спешно пришлось захватывать плацдармы доблестью нашей пехоты.
Штурмовые батальоны ожесточённо осваивали землю на правом берегу и несли тяжёлые потери. Пока наводили понтонные мосты и паромные переправы, в корпусе решили перегруппировать силы, объединив боевую технику в два ударных кулака.
- Своими машинами двинешь так, чтобы немцы винтом покатились домой, - генерал Алексеев на карте показал Ивану Матвеевичу Шаповалову.
В сложившейся обстановке командир корпуса решил направить на букринский плацдарм шестнадцать танков и САУ, а также 727-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Эти силы возглавил командир 178-й бригады полковник Шаповалов.
- Твоя задача состоит в следующем, - уточнил генерал напоследок, - любой ценой закрепиться там и обеспечить переправу основных сил армии.
- Одно меня беспокоит, - высказался Иван Матвеевич.
- Слушаю.
- Как связь будем держать? - деловито спросил полковник.
- Тебе придаётся специальное подразделение собак-связистов.
- Вы шутите? - удивился Шаповалов.
- В подразделениях, выделяемых для форсирования Днепра, - сказал генерал, - должны присутствовать несколько четвероногих связников.
Совершив хитрый обходной марш, его отряд в течение ночи на 29 сентября сосредоточился в нужном районе. Отряд был переправлен на плацдарм и сосредоточился в районе Трактомирова, где получил приказ совместно с частями 47-го стрелкового корпуса наступать вдоль правого берега Днепра, чтобы образовать единый плацдарм.
- Не удержим плацдарм, - инструктировал полковник своих офицеров, - сбросит немец нас в Днепр.
- Ох, как тяжело будет его, потом оттуда подвинуть…
С утра раздражённый противник перешёл в наступление. До двух пехотных полков при поддержке танков атаковали полки 161-й стрелковой дивизии с целью овладеть Великим Букрином. Шаповалов наблюдал за боем в стереотрубу и невольно обратил внимание на необычных связистов.
- Что псы творят! - сказал он удивлённо.
- Дайте посмотреть… - попросил Саркисян.
Телефонная связь между штабом на одном берегу и танковым корпусом на другом прервалась всего через десять минут после того, как была установлена. Всё остальное время связь между подразделениями осуществляла овчарка «Мечта», которая три раза в течении дня переплывала великую реку с важными донесениями.
- Не связист, а мечта! - удачно пошутил полковник.
- Значит, будет воевать с нами дальше! - воскликнул начальник штаба.
Один раз собака не успела пробежать с донесением и ста метров, как осколком снаряда у неё срезало ошейник. Портдепешник упал в траву. Шаповалов увидел, что собака вернулась, разыскала его, подняла и побежала дальше, неся портдепешник на пункт назначения в зубах.
- Вот умница! - громко крикнул он.
- Умнее иного человека будет… - подтвердил удивлённый армянин.
После ожесточённого боя и решительным контрудара, враг был отброшен в исходное положение.
- Нате, выкусите! - с радостью сказал Иван Матвеевич, осматривая место недавнего боя.
- Двинули немцу под дых… - согласился легкораненый Саркисян.
Плоская равнина разлеглась в удобной излучине величавой реки. Повсюду были натыканы воронки и траншеи, валяются неубранные трупы. Посредине торчала громадная туша танка «Пантера», чудовищный обгорелый зверь, покрытый копотью и пятнистой маскировочной окраской.
- Не помогла ему броня! - полковник похлопал ладонью по шкуре.
- А броня не слабая… - вставил начальник штаба.
Машина убийства уткнула длинный хобот-пушку в землю и застыла. Из открытых люков, свисая вниз и почти касаясь земли руками, торчали два обгорелых раздутых трупа. У одного было чёрное лицо и светлые, развевающиеся на ветру волосы, другой весь искромсан осколками…
- Стоило попасть в Россию, чтобы найти смерть! - сказал с грустью Шаповалов.
- Не зачем было к нам соваться… - заметил Саркисян.
Накануне немцы были остановлены на лугу, прорвалась вперёд только одна «Пантера». Она нахально переползла через небольшую речку, и только тут её прищучили. Рядом с железной махиной виднелся невысокий скорбный холмик. Здесь зарыли солдата, уничтожившего монстра связкой противотанковых гранат…
- Тихий такой был парнишка! - сказал полковнику, закопчённый комбат танкового батальона, первым встретивший врага.
- Тихие бывают самыми геройскими… - кивнул головой Иван Матвеевич и снял шлемофон.
Километрах в пяти от фронта командирский танк наткнулся на большое поле, сплошь уставленное разбитой техникой. Сюда с передовой специальными тягачами трофейные бригады стаскивали мёртвые танки, пушки и бронетранспортёры. Среди них были и немецкие машины. Это делалось то ли для ремонта, то ли для отправки на переплавку.
- Металл в военное время особенно дефицитен, - заметил Шаповалов.
- Картина впечатляющая! - сказал начальник штаба бригады.
Толстый металл танковой брони был прошит бронебойными снарядами. Пласты стали разодраны, скручены в спираль или искорёжены, подобно зазубренным лепесткам неведомых цветов. Некоторые танки рыжие - они сгорели, на некоторых видна бурая засохшая человеческая кровь, а иногда лежали изувеченные останки танкистов.
- Ведь в каждом танке, у каждой разбитой пушки погибли люди… - внутренне содрогаясь, прошептал полковник.
- И у каждого дома остались родные! - поддержал командира Саркисян.
Они знали, что памятник смерти скоро исчезнет, переплавившись в другие смертоносные танки и пушки.
- Придут новые люди и вновь будут направлены в жуткий конвейер войны, - Иван Матвеевич отвернулся от свалки отходов смерти, - работающий непрерывно и требующий всё новых и новых жертв.
- Пока не победим Гитлера!
- Должны победить…
Преодолевая яростное сопротивление гитлеровцев, и отражая в день по нескольку контратак, отряд и части 161-й и 253-й стрелковых дивизий к концу первой декады октября вышли на северо-восточную окраину деревни Ромашки и закрепились на ней.
- Теперь главное удержаться! - настраивал подчинённых Шаповалов.
- Снарядов маловато…
Два дня противник предпринимал отчаянные попытки сбить их с занимаемого рубежа. Однако стойкость и высокое воинское мастерство советских танкистов позволили им удержать занятые позиции. Вскоре ему позвонили из штаба 40-й армии:
- Товарищ полковник! С вас причитается.
- Что случилось? - оправданно встревожился он.
- Скоро будет что обмывать…
По секрету, который для Ивана Матвеевича не был секретом, штабисты сообщили о грядущих добрых переменах в его фронтовой жизни. Полковника Шаповалова назначили командиром 10-го танкового корпуса, а ещё через месяц торжественно вручили в Кремле медаль «Золотая звезда», полагающуюся Герою Советского Союза и досрочно присвоили звание генерал-майора танковых войск.
Продолжение http://proza.ru/2013/01/11/35